Я стала героиней книги (часть 2)

Итак, с огромным удовольствием цитирую фрагмент новеллы Рины Рипвам «Лавка Кайто и Противотревожная капуста». Кто пропустил мой вчерашний пост, объясню. Героиня четвертой истории про Эвиту отчасти была написана с меня и моих детских воспоминаний. Но и вымысла здесь хватает. В деталях, но не в сути.

4. Эвита

Кайто спустился с крылечка и вгляделся в темноту. Он знал, что за кустами можжевельника прячется пугливая лисичка-фенек. А в корнях акации устроила гнездо глупышка-куропатка. Животные не боялись мужчину, который жил в этом лесу, казалось, уже много веков. А он не вмешивался в их размеренную, тихую жизнь.

Кайто шел знакомой тропой, мягко ступая ногами в сандалиях на плоских подошвах по усыпанной хвоей и прошлогодней листвой земле. Он собирался проведать свой дальний огородик, где выращивал на грядках зелень и овощи. Два последних дня было тепло и пасмурно — как раз такие условия, он знал, нужны, чтобы укроп и кинза дали первые робкие побеги. А вот и его огородик. Вокруг грядок плетеная ограда — защита от глупых оленят и прожорливых кабанов. С двух сторон стоят масляные фонари. Чтобы лучше ориентироваться в пространстве Кайто зажег их от факела, который принес с собой, и на земле заплясали карикатурные тени.

Каждая грядочка аккуратно прополота. Между посадками узкие тропинки, не шире одной ступни. У калитки стоят бочка с дождевой водой и невысокая жестяная лейка с носиком, тронутым ржавчиной. Томаты уже зацвели, скоро нужно будет ставить опоры и подвязывать ветки, чтобы тяжелые плоды не сломали кусты. А вот и делянка с грибами. Кайто любил добавлять шампиньоны в супы и котлеты, поэтому выращивал их с особым рвением.

Мужчина набрал воду в лейку и прошелся вдоль посадок. С каждым растением он разговаривал, каждому уделял хоть минуту внимания. В подкорку впечаталось из далекого прошлого: ничто живое не будет расти, если бросить его на произвол судьбы. Исключение, кажется, составляли только люди.

У грядки с острым перцем Кайто задержался. Увидел, что к молодой рассаде прибилось несколько сорняков. Желтый лютик, если его не убрать жесткой рукой, быстро превратит вскопанные грядки в солнечную цветущую поляну. Не меньше бед обещал нежный синеглазый вьюнок. В прошлом году он оплел все огурцы и чуть было не добрался до рядов картошки.

Кайто вырвал сорняки недрогнувшей рукой и сел на скамейку. Он сам вырезал ее из ствола акации. Широкое низкое сиденье и высокая спинка, на которую можно было облокотиться и дать отдых натруженной спине.

Шло время, а он все так же сидел, сцепив руки на груди, слушал, как поют цикады, и размышлял о том, сколько времени еще нужно, чтобы приручить хотя бы одного барашка. Пара диких кабанов у него уже была. Они недавно дали потомство — выводок смешно хрюкающих маленьких поросят. Был и прудик с рыбами. Кайто сам вскопал его в устье реки, чтобы выращивать там карпов. Кстати, стоит проведать его. Вдруг опять тина затянула всю водную гладь?

Кайто встал с лавочки, попрощался со своими грядками, аккуратно прикрыл калитку и побрел той же тропой, которая привела его сюда. Было все так же темно. В этом тихом месте всегда были сумерки или ночь. Пару раз мужчина, кажется, видел рассвет, но не помнил точно — явь это была или сон.

Прудик с карпами и карасями был крохотным, не больше четырех метров в поперечинке. Вдоль дальнего берега успели вырасти камыши, а в них поселились смешные уточки лысухи — черненькие с белыми клювами. Мама-утка сидела в гнезде на яйцах, так что скоро в семействе будет пополнение.

Кайто вдохнул запах тины и ила и заглянул в водную гладь. Чернота внезапно расступилась, и вместо своего отражения и теней деревьев он увидел яркую переливчатую картинку. В воде, подсвеченной цветными огоньками, плавали декоративные аквариумные рыбки. Здесь были пестрые скалярии, розовые и желтые тернеции, полупрозрачные длиннохвостые гуппи, строгие меченосцы. В дальнем углу пучил глаза серенький сом.

Кайто наблюдал, как постепенно его узкое лицо со впалыми щеками и глубоко посаженными глазами менялось… Небольшой нос, похожий на клюв, стал шире и укоротился. Глаза увеличились и сменили окраску — приобрели глубокий карий цвет с озорными светлячками в радужках. Полнее стали щеки, разгладились продольные морщины на лбу, бровки-домики разошлись в разлете. А глянцевые волосы цвета вороного крыла завились в упругие каштановые волны. Теперь на Кайто из пруда смотрела миловидная женщина со связкой жемчужных бус на груди.

Кайто знал, что сегодня эта женщина окажется в его лавочке. А значит, пора возвращаться домой и готовить для нее угощение. Мужчина еще раз взглянул на чужое отражение в воде, задумался и прикрыл веки. Что же подойдет?

Перед глазами появился и исчез праздничный стол, накрытый белоснежной скатертью. Стол был так велик, что людей, которые за ним сидели, как будто разделяла пропасть. Три человека. Отец семейства, полноватый, с армейской выправкой и очками в роговой оправе на крупном висловатом носу. В метре от него — маленькая девочка. Склонила голову над тарелкой, сжала ручонки и боится посмотреть на родителей. Во главе стола — грузная женщина с массивным подбородком и колючими глазами под тяжелыми веками.

Стол красиво сервирован. Хрустальные салатники, фарфоровые тарелки, прозрачные бокалы и стаканы. В центре граненый графин с вином и подставка с фруктами: желтыми мандаринами, красными яблоками и зелеными твердыми грушами. Рядом хрустальная ваза с шипастыми белыми розами.

Кайто моргнул — нет, фруктовый салат и мороженое не годятся. Есть что-то еще. Открыл глаза и посмотрел прямо в лицо не-своему отражению. Вот оно! На обратном пути нужно захватить с делянки грибы и достать из морозильной камеры мясо. Гостья скоро будет.

Хозяин лавки зажег уютные лампочки на веранде. Вечер был дремотным, роса покрывала каждую веточку и листик в лесу. Капельки влаги остались даже на столе и ротанговых креслах. Кайто смахнул их полотенцем и разложил на столе салфетки из льняного домотканого полотна. Потом поправил подушки на креслах, лег в гамак и разжег трубку. Полоска света с веранды падала на траву и дорожку, вымощенную брусчаткой. Вот на ступени легла тень. Кайто вдохнул ароматный дым вишневого табака и выпустил губами несколько колечек. Вот и его гостья. Ее, кажется, зовут Эвита.

— Простите, пожалуйста, но где я оказалась? — преувеличенно оживленным голосом уточнила женщина. Она стояла перед ступеньками, решительно взявшись за деревянные резные перила.

— Вы в лавке Кайто, — приветливо ответил мужчина, не вставая с гамака.

— Где находится эта лавка, и почему я попала сюда из собственной гостиной? Я насыпала рыбкам корм… И… Прошло мгновение, и я оказалась в лесу. Что это значит? Я сплю?

— Возможно, спите, — услышала Эвита мягкий бархатистый голос.

Из гамака свесились босые ноги, а вслед за ними появился хозяин лавочки. На нем был белоснежный костюм с кимоно, повязанный черным широким поясом. Длинные волосы лежали на плечах, только передние пряди, тронутые сединой, были убраны от лица и заколоты шпильками. Кайто коротко взглянул на гостью и склонил голову, ослепленный ее красотой. На женщине было бархатное алое платье в пол, пышные каштановые волосы струились по спине и открытым плечам. Нитка белых жемчужных бус на шее была связана узлом посередине. Сильный, уверенный взгляд, ровный румянец на щеках, коротко подстриженные ногти с аккуратным маникюром. Брови вразлет над большими карими глазами. Та самая незнакомка из аквариума. Эвита.

— Значит, я могу ущипнуть себя за руку и проснуться в кровати? — Эвита ослепительно улыбнулась. В зрачках забегали отражения светильников. Ни тени страха или неуверенности в себе.

— Боюсь, так сразу не выйдет. Вначале придется догадаться, что привело вас в это место. И только потом проснуться, — Кайто спустился по ступеням, чтобы оказаться рядом с Эвитой, склонил голову и коснулся тонкими губами ее руки. От кожи гостьи пахло миндальным маслом и корицей. Мужчина принюхался — кажется, еще гвоздика и лаванда. Пряный глубокий аромат, который может носить только смелая женщина, уверенная в своей красоте.

— Но почему же? — Эвита быстро взбежала по лестнице, встала напротив хозяина лавки и гневно заглянула ему в глаза. — Немедленно ответьте, как я здесь оказалась, иначе я вызову…

— И кого же вы вызовете? — Кайто улыбнулся уголками губ и коснулся пальцев гостьи.

— Полицию, кого же еще! Где мой телефон? — женщина провела рукой по бедру и поняла, что с ней нет сумочки.

— И как же вы это сделаете? — мужчина загадочно прищурился.

— Куда вы дели мою сумочку? Где мой смартфон! Я буду кричать! — Эвита нервно топнула босой ногой и громко вскрикнула. В пятку попала сосновая иголка.

— Кричите во весь голос, я не запрещаю. Не могу сказать, что одобряю шум, но в лавке Кайто найдется место любым эмоциям.

— Вы не боитесь, что меня услышат? — женщина нервно дернула плечом и опустила руки. — Что меня ожидает здесь?

— Ничего плохого вам не грозит. Вы просто должны рассказать мне свою историю. И тогда вы проснетесь, — Кайто вновь мягко улыбнулся. — Я знаю, это сложно, поэтому оставлю вас ненадолго одну.

Мужчина скрылся в кухоньке, чтобы проверить, готова ли картошка. В это время Эвита со всей силы ущипнула себя за предплечье. Ничего не изменилось. Та же веранда, подсвеченная желтыми огоньками. Тот же стол, покрытый льняными салфетками. Они казались смутно знакомыми. Где же она их видела? Женщина устало опустилась в кресло и закинула ногу на ногу. С удивлением она отметила, что ее любимые замшевые туфли стояли рядом. Как они здесь оказались?

Кайто вернулся через пару минут и поставил перед Эвитой коричневый глиняный горшочек. Горшочек был накрыт крышкой, но даже так от него ароматно пахло чем-то домашним, очень знакомым… Женщина с вызовом посмотрела в глаза хозяину лавки.

— Что это?!

— Ваш ужин, прекрасная Эвита, — Кайто снял с горшочка крышку, и женщина увидела тушеную картошку. Рассыпчатые картофелины, жареный лук, грибы, свинина с жирными прожилками. Точно такую же картошку в горшочках иногда делала ее мама.

— Но как вы узнали?! — всплеснула Эвита руками.

— Увидел в отражении пруда. Как вы увидели это место в аквариуме. Наши миры тонко пересекаются. И вы здесь не случайно. Но прежде чем вы расскажете свою историю, а я дам вам совет, поешьте. Так будет лучше всего.

— Еда отравлена? Стоит ее съесть, и я умру? — Эвита рассмеялась своей шутке. — Впрочем все равно! — Она отправила ложку в рот и зажмурилась. Воспоминания хлынули рекой, захлестнули, разбили, загнали в западню из камышей… Стало нечем дышать. Эвита положила ложку на стол и отчаянно посмотрела на Кайто.

— Теперь говорите. Я вас выслушаю.

— Такую картошку делала моя мама. Она не слишком любила готовить. Но иногда на нее находило вдохновение. Рачительной хозяйкой мама становилась обычно в праздники. Тогда она чистила картошку, резала грибы, обжаривала лук и свинину, складывала все это в небольшие глиняные горшочки и ставила в духовку.

— Это происходило довольно редко? — Кайто скрестил руки перед собой и посмотрел в глаза Эвиты.

— Да. Праздники были единственными днями, в которые мы собирались всей семьей и ели вместе. Обычно мы сидели каждый в своем углу.

Кайто вспомнил первую сцену в отражении пруда. Огромный стол с белой скатертью и трех человек, которых, казалось, ничего не связывало. Внутри кольнула тревога, потом пришла боль. Мужчина почувствовал страх и отчуждение девочки, которая не была близка ни отцу, ни матери. А Эвита продолжала:

— Я не могу сказать, что картошка у нее получалась хорошо. Помню только, что было горячо. И есть нужно было сразу, иначе у мамы могло испортиться настроение. У вас вышло гораздо лучше. В вашем горшочке есть душа… — в глазах Эвиты блеснули слезы.

— Но почему вы сидели по разным углам? — Кайто наклонил голову и постучал по столу пальцами.

— Мама всегда держала всех под контролем. Отец вначале мирился с этим. Потом стал все больше времени проводить на работе, он был хирургом, так что брал дополнительные дежурства, а на выходные уезжал к маме, моей бабушке. А я оставалась дома, мама запрещала с ним ехать. Она хотела, чтобы все было так, как она сказала.

— Вы просили отца, чтобы он брал вас с собой? — Кайто участливо погладил руку Эвиты.

— Просила, но знала уже лет с пяти, что он не согласится. Слишком мать запугала и его, и меня. Она душила заботой, а стоило ей возразить, начинала кричать. Потом уходила в спальню, на несколько дней оставляла наедине со своими мыслями, а когда я пыталась с ней помириться, говорила злобно «Подумай над своим поведением. Когда все обдумаешь, сама приползешь».

— Сколько вам было лет?

— Шесть.

— А сколько, когда ушел отец?

— Десять. Он не выдержал давления. И не смог меня отстоять. Но я его не виню, — женщина закрыла лицо ладонями.

— А что это за история с хрусталем? — Кайто поглядел в потолок, вспоминая пол в осколках стекла из своего видения.

— Мама очень любила хрусталь. Она хранила его как зеницу ока. Боялась, что мы с отцом эти ее графинчики и тарелочки разобьем. А я ненавидела хрусталь. Мне нравились глиняные горшочки и керамика. Я знала, где они стояли, часто открывала трюмо и передвигала посуду на полке. До сих пор помню это ощущение теплоты. Эти горшочки для меня стали синонимом уюта. Кажется, они появились в нашей семье благодаря папиной маме, моей бабушке. Мама их не очень любила, но изредка использовала.

— Теперь вы живете отдельно от мамы?

— Да, я уехала в 17. Вначале была официанткой и училась. Закончила университет, начала работать, правда не по специальности…

— Кто вы по профессии? — Кайто посмотрел на гостью заинтересованно. Ей очевидно было больно вспоминать прошлое, но она не теряла присутствия духа. Даже улыбалась. От улыбки ее лицо становилось еще красивее, а глаза начинали сиять изнутри.

— Я работаю в рекламе. Снимаю ролики, записываю подкасты, веду блог. Я люблю называть себя богемным маркетологом и музой экспертов, — Эвита улыбнулась.

— А как мать реагировала на ваши успехи? — участливо спросил Кайто.

— Она говорила, что я пустышка. Говорила — зря я бросила техническую специальность ради блесток и мишуры. Она не понимала блогеров, поэтому считала, что я что-то среднее между эскортницей и проституткой. И все ждала, когда я выйду замуж и образумлюсь.

— И вы образумились? — Кайто широко улыбнулся и налил гостье чай.

— Вот еще! — Эвита рассмеялась звонко и рассыпчато. — Мне 40 лет, я живу одна. Люблю дорогие духи и красную помаду. Два моих бывших мужа оставили мне по машине и по вороху проблем, которые я разбираю с психологом. Но моя карьера — мое спасение. Она дала мне возможность закрыть рот матери. И мне действительно нравится быть успешной.

— Вы скучаете по отцу?

Вопрос повис в воздухе. Образ Эвиты начал таять, сначала пропали руки, потом туфли у стола, затем платье. Женщина таяла до тех пор, пока в лавке Кайто не остался едва уловимый запах ее духов.

Эвита снова сидела на диване и смотрела на рыбок в аквариуме. На столе лежала записка, которую она раньше не видела.

«Ты слишком долго держала себя в горшочке. Но тебе не нужно никому ничего доказывать, даже себе. Будь собой и насладись этим чувством».